Обычно Иванов ездил на своем стареньком мотоцикле, но в тот памятный день, по неизвестной уже нам причине, до места работы он добирался на общественном транспорте.
Народу в автобусе было много, и на остановке вместо своего портфеля, который и выпустил то он из рук всего лишь на минуту, Иванов прихватил по рассеянности чью-то авоську, и весь потный и злой от беспрестанных и не очень то любезных толчков в спину и под бока, вышел из автобуса.
Тольку тут он обнаружил свою ошибку, но автобус уже скрылся за поворотом.
В портфеле у него не было ничего такого, от чего стоило бы горевать, но все же, был он из натуральной кожи и послужил немало лет, что само по себе наводило на некоторые размышления.
Иванов покрутил в руках авоську - она была из замши, основательно потрепана и эстетических эмоций в связи с этим не вызывала.
Первым желанием Иванова было - оставить авоську на остановке: зачем она ему, и что может быть в ней ценного, а так, глядишь, хозяин то и найдется. Но простое любопытство взяло в нем вверх, и он принялся обследовать содержимое своей находки.
В авоське он обнаружил сверток. На ощупь последний представлял из себя нечто твердое и угловатое.
- Кирпич, что ли? - с усмешкой подумал Иванов, и с шумом стал разворачивать плотную бумагу. Каково же было его удивление, когда вместо предполагаемого кирпича, он обнаружил в загадочном свертке обыкновенную и, видимо, придремавшую в автобусной сутолоке Совесть.
- Ты чья? - спросил развеселившийся Иванов. Он впервые видел чужую Совесть и ему вдруг захотелось излить ей свою душу. ?Совесть все же, думал Иванов, хоть и чужая...?
Без сожаления он вспомнил, что свою собственную совесть, так же, впрочем, как и невинность, он потерял в юности на одной из многочисленных вечеринок.
- Была Рабиновича, теперь твоя, - робко сказала Совесть.
- Ну, мне ты, положим, вроде и ни к чему, - сказал Иванов.
- Не бросай меня, - сказала совесть Рабиновича, - я принесу тебе счастье...
- Премного благодарен, - с усмешкой сказал Иванов, - знаем мы ваше еврейское счастье. Со мной в доме живет один... Шнеерович, на иномарке катается, а все недоволен.
- Не спеши с выводами, - сказала совесть, - мы с тобой говорить будем про жизнь, я постараюсь, чтобы краснеть тебе на людях не пришлось.
- А родственники у тебя за границей есть? - с надеждой спросил Иванов.
- Не забегайте вперед, молодой человек, - строго сказала Совесть, - мы должны поначалу привыкнуть друг к другу и определить наши позиции.
?А что, подумал Иванов, - тут за деньги иной раз не плюнешь в рожу человеку, а она тебе бесплатно свои услуги предлагает...?
И поскольку жил Иванов трудно, а ныне в суматохе, ну надо же, потерял портфель из свиной кожи, он и подумал: хоть авоська с чужой совестью и не ахти какое приобретение в наше время, но все же совесть, пусть еврейская, лучше, чем ничего. Решил он оставить Совесть Рабиновича при себе, но чтобы не задавалась, и знала свое место, сказал:
- Пока ничего существенного я тебе сказать не могу. Приедем вечером домой, я посоветуюсь с бабой, тогда и решим на месте.
- В этот день Иванов бегал на работе с особенным пылом (работал он грузчиком в большом магазине), совсем запарился, и, конечно, забыл про свою удивительную находку. А она, приютившись у него в кармане, преспокойно дремала, стараясь не отвлекать его от дела, и, понимая, что пока еще сама у Иванова на птичьих правах.
Возвращаясь, домой, после работы, Иванов вспомнил о совести и, несколько утомленный дневной суетой, подумал: ?А вообще-то не плохо, что она при мне будет, с ней и посекретничать можно про Клавку из галантерейного отдела. Давно уже девка выпить зазывает...?
- Ну, как ты там, подружка, дышишь что ли? - усмехаясь, спросил он совесть.
- Ой вей, - грустно вздохнула Совесть, - ты вроде мужик тихий, на уме один лишь выпивон, а Рабинович об эту пору, ел бы себя поедом - почему, собственно, он Рабинович, а не Ротшильд?
- А что нельзя выпить что ли? - обиделся Иванов.
- Кто же сказал, что нельзя - всполошилась Совесть, - я же Рабиновича критикую, ты что не понял, Вася?
- Ну, коли, Рабиновича, то можно, - поощрил Иванов, - ты, давай, тетка, осваивайся на новом месте, но только чтобы без глупостев. А то ведь я не посмотрю, что ты с Ротшильдом водишься. Я, милочка, по принципу живу - каждый сверчок, знай свой шесток...
- И у Рабиновича такой принцип был, да только он не очень к нему прислушивался.
- От того и не любили твоего Рабиновича, что он везде с принципами своими лез, по морде надо за такие вещи...
- Это нам знакомо, - сказала Совесть, - Ты, Василий Степанович, заруби себе на носу, я дама деликатная, грубостей не выношу. Хочешь, чтобы я говорила, буду говорить, а не хочешь - тоже буду. А там уж смотри, насильно мил не будешь, отдай лучше меня Шнееровичу...
- И не подумаю, - спохватился Иванов, - Зачем ему вторая совесть, он и так бессовестный, а я хоть в дом что-то принесу. Будешь у меня заместо мебели в салоне.
Когда они приехали домой, Иванов представил нового друга жене:
- Вот, - сказал он, - дорогая, это совесть Рабиновича, прошу любить и жаловать.
- А зачем она мне? - сказала жена, - тебе, что Шнееровича мало?
- Как зачем, Люба, - возмутился Иванов, - сама же пилишь еженощно, дескать, совести у меня нету, ну так вот теперь есть, гляди какая чистая...
- Эх, Вася, - в сердцах сказала жена, - время теперь, сам видишь, не спокойное, - а ты совесть в дом припер, она, что ли кормить нас будет?
- Вей.з мир! - обиделась совесть Рабиновича, - ви еще и жалуетесь, гражданка... чтобы вам всегда так спокойно было как мине, тогда ви будете сыты по горло.
- Ну вот, этот еще завелся, - скривилась жена, - мало тебе сосед анекдотами кормит, делом надо заниматься, Вася.
- Делом я на работе занимаюсь, - уперся Иванов.
- Знаем, - сказала жена, - на другое нас уже не хватает...
- Нет, я вполне понимаю, вашу супругу, товарищ Василий, - сказала совесть Рабиновича, сосед ваш рассказывает анекдоты, а вы слушаете, вместо того чтобы делом заниматься. Я бы на месте вашей жены тоже обиделся.
- Цыц, Абраша, - повысил голос Иванов, - не надо беспокоиться, дорогая, - в крайнем случае, она у нас вместо Шнееровича будет иногда виновата.
- Верно, - согласилась жена, - жалко как-то Соломона Исааковича, всегда почему-то он у тебя виноват.
- А хочешь, я его в клетку посажу вместо попугая? - предложил муж.
- Кого Шнееровича?
- Нет, Рабиновича.
- Позвольте сделать Вам официальный протест, - сказала совесть Рабиновича, - это уже антисемитизмом попахивает...
- Чем, чем? - сказал Иванов, - ты что и вправду такой умный, или это мне кажется?
- Так и быть, - сказала жена, - пускай остается, - обходительная, видать, совесть попалась, с ней и поговорить можно, а то ведь у тебя, что ни слово то мат... пошел бы ты, Вася повышать свой культурный уровень...
- Ну вот, Абраша, - обрадовался Иванов, - ты хоть и безродная у нас совесть, а женщинам угождать мастак...
- Рада стараться, - сказала Совесть и вытянулась в струнку.
Но Иванов вдруг огорошил:
- Звыняйте великодушно, ежели что не так, - сказал он, и, взяв совесть за шиворот, сунул ее в карман.
?Хорошо хоть не в задницу? - подумала Совесть, тихо вздыхая.
Два дня он совершенно не вспоминал о ней, и она шушукалась о чем-то с хозяйкой на кухне, пока хозяин отдыхал после напряженной работы.
На третий день Иванов пришел домой поздно, завалился спать на раскладушку, но жена пинками сбросила его на пол:
- И где ж это вы, Василий Степанович, запропастились на ночь-то, глядя? - с издевкой спросила она.
Удивленный таким культурным обхождением Иванов сказал:
- В музей ходил к Рысакову.
- После рабочего дня в музей?
- Сама ж сказала культурный уровень повышать, я там Сикстинскую Мадонну смотрел, вон Рабинович подтвердит.
- А вот и неправда! - подал голос Рабинович, - в музее вы раздавили бутылку с Рысаковым, а потом прямиком пошли к Клавдии Ивановне, неужто забыли, Василий Степанович?
- Они что вдвоем к ней пошли? - ужаснулась жена.
- Нет, ваш навострился к в отдел галантереи, а Рысаков, к Сикстинской Мадонне...
- Вот видишь, - с упреком сказала жена, - у Рысакова есть культурные запросы, а тебе бы только по отделам шастать, скотина!
- Да какие у него запросы - усмехнулся Иванов, - просто бутылку не с кем было допить, он и пошел к Мадонне.
- Зато у вас, товарищ Иванов, скажем прямо, было с кем выпить, - подначила совесть, - вторую бутыль с Клавдией Ивановной раздавили за милую душу...
- С таким же успехом ты мог заняться культурой и дома, - презрительно сказала жена.
- Эх, Абраша, - горько вздохнул Иванов, нет в тебе ничего гусарского, ну хоть умри.
- Пожалуйста, помирайте, - сказал Рабинович, - но за правду я даже мать родную не пожалею, тем более, если она ваша...
- Потому и не любят вашего брата, что на уме у вас одна лишь мама, - сказал Иванов.
- Чужая мама, заметьте, - напомнил Рабинович.
- Твоя взяла, правдолюб! - сказал Иванов, - да, Любка, был я у Клавки, но это в последний раз, поверь, не могу больше идти супротив моей еврейской совести.
- Так то оно лучше, - сказала совесть Рабиновича. - И прошу учесть, впредь, что я не узник какой-нибудь, чтобы держать меня в кармане. У нас было добровольное соглашение и нечего меня неволить, я все же в пище нуждаюсь, какой никакой
- Какой еще пище? - настороженно спросил Иванов, - моей зарплаты на всех не хватит...
- Да не волнуйтесь, Василий Степанович. - Успокоила Совесть, - в этом смысле я существо нематериальное, объедать вас не собираюсь. Мне нужна пища духовная. Не могли бы вы мне отводить ежедневно минут пятнадцать не более?
- Изволь, - сказал Иванов, - ради дружбы народов, я согласен.
- Так, - сказала Совесть, - скажите, товарищ Иванов, - в чем вы видите, свое назначение в нашем цивилизованном обществе?
- Как мужчина я иногда думаю, что Шнееровича надо бы...
- Нет, как русский человек, - прервала его Совесть, - думаете ли вы иногда о еврейском вопросе?
С этой минуты Иванов стал систематически предаваться ежедневным угрызениям совести по поводу горькой участи еврейского народа на просторах великого Российского государства.
Поначалу они говорили за бутылкой водки, а через неделю, Иванов, морщась, выпивал стакан шипучего ?Боржоми? и, страдая от изжоги, кричал на зарвавшуюся Совесть:
- Я, например, могу в карты зараз сто тысяч проиграть, а Шнеерович в карты не играет, это как же понимать, Рабинович?
- Шнееровича тебе надо беречь, как зеницу ока, - убеждала его Совесть, - он вишь твоей жене анекдоты рассказывает, пока ты в карты играешь...
- Как хорошо все-таки жить с совестью в ладу, - не нарадовалась на Иванова жена, - и пить совсем перестал мужик...
- Это все их разумная еврейская экономия, оправдывался Иванов.
Разговоры разговорами, но жизнь Иванова через некоторое время, в самом деле, пошла наперекосяк. Он перестал пить, увлекся политикой и как-то нехорошо стал приглядываться к Шнееровичу.
В один прекрасный день он не выдержал, почистил себе обувь, надел красный галстук с темными разводами, и пришел к директору магазина, в котором работал:
- Товарищ директор, - сдержанно сказал он, - позвольте вам заметить, что у вас совершенно нет совести, хотя вы и еврей. Заявление грузчика было столь неожиданным, что директор недоуменно развел руками:
- Ты чем почистил обувь Иванов? - сказал он.
- Галстука для этого дела не пожалел, - честно признался Иванов.
- Молодец, - сказал директор, - значит уважаешь.
- Уважаю, - подтвердил Иванов, - но молчать больше не могу, Борис Абрамович, совесть не позволяет.
Директор был тронут поступком Иванова:
- Вот она удалая русская душа, - восхищенно сказал он, и предложил ему сфотографироваться на фоне его еврейской совести.
А в Иванове, тем временем, шла борьба. Он никак не мог принять в себе еврея:
- Это что же такое делается, - орал он, размахивая кулаками, куда не сунься все уже там - здесь Лифшиц, тут Федерман, а дома Шнеерович с Рабиновичем, куда податься добру молодцу?
- Иди к нам в музей, Вася, - уговаривал друга Рысаков, - есть вакантное место. Меня, вишь, поперли оттуда...
- Опять козни Шнееровича? - догадался Иванов.
- Да нет, выпил, понимаешь, слегка на работе, и сдуру стал приставать к Венере Милосской... Титьки у нее знатные, дай, думаю, щипну для интересу... ну и погнали меня.
- За что? - удивился Иванов.
- За сексуальное домогательство к памятнику.
- А я что тебе говорил, - засиял от радости Иванов, - фамилия то у нее не русская!
Иванов в музей не пошел, а захандрил на всю катушку, понимая, что еще немного и он пойдет делать обрезание.
Как заправский еврей, Василий Степанович уже никого вокруг не слушал, кроме самого себя. Он страстно полюбил деньги (как правило, в крупных купюрах), но считал их почему-то у других. В каком то смысле Иванов стал большим философом и мечтал о том дне, когда Шнеерович подавиться, наконец, свининой.
- Я перестану с тобой здороваться, если ты наденешь кипу - сказала ему как-то жена
?Да, - с отчаянием думал Иванов, - как алкоголика тянет к спиртному, так и еврея тянет совать нос не в свое дело? Он не только думал об этом, но и сам стал повсеместно совать нос, куда не надо: обозвал директора, гоем, не помнящим родства, принципиально стал ходить в соседнюю синагогу, хотя рядом стояла своя синагога, но там молился Шнеерович, и он поклялся жене, что его ноги там не будет, пока туда ходит это ничтожество...
- Послушай, - раздраженно сказала жена, - не испытывай мое терпение, Василий, - вчера вместо кепки ты натянул на голову кипу, все хорошо в меру, дорогой, с кипой ты можешь заморозить себе мозги.
- Кипа занимает меньше места, - резонно сказал Иванов, - а это более экономно, дорогая.
- Ах, так - сказала жена - да пропади ты пропадом со своей экономией.
И жена в тот же день ушла от него к Шнееровичу, который на женщинах не экономил.
Иванов тяжело перенес удар судьбы, но, понимая как изменчиво еврейское счастье, смирился.
- И напрасно, - негодующе сказал ему Рабинович, - это как раз тот случай, когда Шнеерович действительно виноват.
Однако Шнееровичу было легко теперь отбиваться от соседа:
- Вы товарищ Иванов, не хотите простить мне, что ваша жена не может экономить. Напрасно вы беспокоитесь, со мной она быстро научится этому искусству.
Иванов был вынужден уволиться.
Он пошел учиться, устроился в конструкторское бюро, жил один, годами ходил в одном заношенном пиджаке, перессорился со всем светом, всех учил жить, говорил людям одну лишь правду, бился с сильными, заступался за слабых, хотя его об этом никто не просил - словом всячески портил жизнь себе и ближним.
- Мужайтесь Иванов, - доверительно говорил ему Шнеерович в подъезде, - мы с женой сэкономили кое-что на ваши похороны.
На Иванова страшно было смотреть. Он стал худ, глаза впали - горят неистовым пламенем, нос загибается, волосы вьются - короче правдолюб и только. Другие живут себе, наслаждаются жизнью, а Иванов только и знает, что ходит повсюду, где еще не ступала нога еврея и так громко потрясает основы, что вокруг сплошной колокольный звон стоит. Так было до тех пор, пока его не вызвал к себе новый начальник Главка, где он теперь работал:
- Послушайте, Иванов, - сказал он - я здесь человек новый, но уже слышал кое-что про вас. Ваша новая колокольная конструкция под название ?Мудазвон? вызвала широкий интерес в научных кругах, но мне лично эта идея не кажется оригинальной, и я вынужден...
В это время из кармана Иванова раздался радостный вопль
- Да это же Рабинович, боже мой, Рабинович, как я рада тебя видеть, этот поц ужасно мне надоел... все понимает буквально, идиот
Начальник Иванова смертельно побледнел:
- Простите, - сказал он, - что это у вас там, в штанах звенит?
- Моя новая конструкция, - отвечал Иванов.
- Неправда, - заорала Совесть, - это я, Рабинович, забери меня отсюда!
- Немедленно отдайте ее мне, - негодующе потребовал Рабинович.
Иванов попытался противиться, но начальник был тверд:
- Руки прочь от еврейской совести! - сказал он. Иванов нехотя полез в карман и вытащил визжащую от восторга совесть. Рабинович нежно взял ее в руки, и небрежным жестом свернул ей шею.
- Я, товарищ, Иванов взяток не беру, - сказал он непреклонно, но тут же смягчился:
- Коллега, я очень хорошо вас понимаю, вы такой же Иванов, как я, простите, бывший Рабинович, а ныне Сидоров-Засславский.
- Да, конечно, и я вас понимаю, - сказал потрясенный Иванов.
- А вот начальник планового отдела, стервец, не понимает, - повысил голос Рабинович, - вы знаете, где он носит кипу?..
- Догадываюсь, - сказал Иванов...
- Нет, вы только представьте себе...
- Но с другой стороны это единственное место, где она может держаться, - возразил Иванов.
- Для этих целей есть вешалка, - холодно напомнил начальник главка.
- Простите, мне пора, - засобирался Иванов.
На улице он вздохнул полной грудью, оглянулся вокруг, и быстрым шагом зашел в ближайшую забегаловку. Выпив стакан огненной водки и, закусив не кошерной сосиской, он расправил былинные плечи и пошел в бюро находок давать объявление о своей некогда пропавшей совести.
В бюро его встретили приветливо.
- А Иванов, - сказали ему, - с чего вы взяли, что ваша совесть пропала?
- А где же она тогда?
- Вы просто пропили ее, а точнее заложили нам в ломбард...
- Так я могу ее выкупить?
- В наше время товар сей ничего не стоит. Пользуйтесь, пожалуйста, на здоровье. Честно говоря, вы первый человек, столь озабоченный своей совестью. У нас этого добра... Иванов взял свою совесть и посмотрел ей в глаза.
- Ну что, Вася, - сказала Совесть, - как тебе жилось без меня?
- Плохо, - сказал Иванов, - давай выпьем, родная, за встречу.
- Вот это я понимаю, - сказала Совесть Иванова, - а то снимал тут меня один... Лейбович, так поверишь, валерьянки на смертном одре не выпросишь.
- Натерпелась, бедняжка, - понимающе сказал Иванов, закусывая редиской после второй, - ты не переживай, сестренка, я тебя теперь лелеять буду...
- Я верила, что ты найдешь меня, - тихо вздохнула Совесть, - не хорошо мне как-то было все эти годы, Васек...
- А как же, - сказал Иванов, наливая себе по третьей, - Совесть ведь она, не может жить без русского человека.
- Да, - взволнованно согласилась совесть, - русскому человеку тоже без совести никак нельзя.
Выпив, четвертую, Иванов успокоил растревоженную неожиданной встречей совесть, и как-то сразу повеселел, впервые за много лет:
- Да, - тихо сказал он, боясь потревожить сомлевшую от водки совесть, - прав был Рабинович - во всем виноват Шнеерович, но теперь уже это никому не докажешь - Рабинович, слава Богу, преставился, а Шнеерович, подлец, укатил в Израиль. А ведь утверждал, что он лицо кавказкой национальности.

"Три"

Да, все ясно. А то знаешь, мне прабабка рассказывала:
В одной казацкой станице, жила семья. Семья как семья, ничего особенного, муж спину гнул за трудодни, жена,- чтобы в хате было чисто и бранно.
По воскресеньям, ходили, молились, а, придя, домой занимались, кто, чем захочет.
Муж, из соломы творил художественную аппликацию, а для красоты брал все это дело в рамку со стеклом. Супруга же, садилась под яблоню и считала ворон, но не просто так чтобы 1,2,3...,а всерьез, вела какие-то записи.короче, я точно не знаю, но то, что было, то было.
А, потом, как это само самой бывает, она стала беремешной, и в сроки родила.
Родить то родила, только, кого,пожилого младенца,веришь?! Че там конкретно произошло я короче не в курсе, но новорожденный был чистый казачонок, с усиками, небольшой бородкой, чубчиком к верху, крест Георгия на седоватой груди, вообщем, все дела.
Так вот что странно, он и не плакал, как плачут дети, а только покашливал, да кряхтел по-стариковски. А вот до сиськи, то да, младенец, да и только.
Дура, слушай дальше, через неделю-две, стал приударять за старушками, тем же невдомек, что он только поиграться вздумал, они-то мыслят иначе.
Хвать его своими сухими руками и прут к себе, а ему чего, он малец, тянет ручонки к их, уже, беспричинным местам, да и хихикает себе в уса, умора ,да и только.
Так и рос себе, пострелыш, старушкам на потеху.
Поначалу из-за стеснения, а уж потом стала слетать вся эта блажь, и со временем не стесняясь, стали пенсионерки выстраиваться в очередь и брать казачка на день-другой на дом, поприглядывать, да понянчить. Слышь, а годам к 80,он чего-то вновь молодеть стал, прям, ребеночком сделался.А как стукнуло 102,так думали все, каюк уже, да какой там хрен,- стал снова набирать годы.Ты понял, пошел в ясли, или куда там еще ходят, окончил школу, отбарабанил армию, потом институт, стал работать, дошел до начальника цеха, перебрался в город.жить да жить, да? Хрена два! Куда ни нахрен, где это писано две жизни отживать, святой, что ли. А ему неинтересны все эти законы природоведения, ну не стариться он и все тут, замкнутый круг. Хотя нет, бабка говорила, что годам к 74,следующего витка жизни, он чуть прихворал, и стал снова обрастать бородой, плешью и морщинами.
Соседи стали поговаривать, что хорошего уже ждать неоткуда, и стали поспешно строгать гробик, да писать речи в стихах, типа: ? спи спокойно, друг дорогой.?
А он возьми и опять.
- Ожил ?! Да что ты городишь!.. Г гляди-ка, Ванька . Встань-ка - Бессмертный!!! Бабка, говоришь, твоя рассказывала .ТРИ ЖИЗНИ!!!
- Дык, а раньше, все так жили!

"Теща"

Сашка на работу грустный пришел и непропорциональный.
Рассказал:
- Да ну кто ж знал, что ту сковороду ей из Франции лепшая корешиха притаранила, сковорода как сковорода, тефлон и все дела, ручка цветастая. Да еще в начале девяностях привезла, когда про тефлон и слыхом-то никто не слышал. Она сковородку эту хранит пуще самогонки. И знаешь, говорит вчера - помой, зятек-касатик, посуду. К этому тефлону столько пригорело, - так я, значит, ершиком металлическим, ага.
Ну да, царапина, а теща орет как паровоз пришибленный - и что с той царапины? Дырок нет. Не, все равно пищит - Франция, подруга, боевая юность, мать твоя, - уж прямо подумать можно что ей тут сковороду лично Морис Торец подарил - иль как там их великого коммуниста французского?
Ну кто ж знал что ту тарелку ей другая лепшая корова из Китая привезла?! Я ж не со зла по столу кулаком ударил, а чтоб показать - неправа ты, дорогая теща. Ну кто ж знал что тарелька на краю стояла? Ну разбилась, ну склею, а она все пищит, истребитель на форсаже, козел, мать твоя. А тесть из-за двери большой палец показывает, та еще сука... И тесть, и палец его - оба суки!
Ну кто ж знал, что ее эта кошка, подруга по разуму, нимфомань шерстяная, на кресле спит?! Я и сел туда, дух перевести. А под задом - шипит, орет, царапается Чуть задницу там не оставил, - чую: инфаркт близко. И у меня, и у тещи.
Ну кто ж знал, что на кресле и вязанье ее лежало?! Я спицу-то когда из задницы вытащил, смотрю - ****ец вязанью, за кошку зацепилось и в форточку эскортом улетело, только спица в заднице и осталась... А тесть, гад, в экстазе, чуть, сука, в ладоши не хлопает...
Ну откуда ж она знала, что у меня в чашке водка налита?! Так и махнула разом. И еще рукой махнула и спать ушла... Я вот так думаю, надо ей цветы купить. Или поллитру, ты как скажешь, а?...

"Вот мое Торонто..."

(зарисовочки с натуры)

В одной газетке увидел напечатанный снимок руки какой-то очередной колдуньи. ?Вырежьте эту руку? - написано в инструкции, - ? и приложите к больному месту?
Я вырезал и приложил к бумажнику.

***

- Боже вас упаси сказать ?негр?, - шепотом предупреждает меня одна дама, - Говорите ?афроамериканец?.
Как же нас плохо учили в школе - приду домой, обязательно найду на карте эту ?Афроамерику?!

***

В Канаде нет расовой дискриминации - белые пьют по-черному.

***

В кафе за столиком беседуют двое - русский канадец и русский израильтянин.
Канадец. Так ты работаешь на двух работах? Плюс сверхурочные?
Израильтянин (гордо). Да. 14 часов в день!
Канадец. 14 часов! И дорога туда-сюда отнимает часа два?
Израильтянин. Ровно час 45.
Канадец. Ну и восемь часов ты все-таки спишь?
Израильтянин. Конечно.
Канадец. А теперь расскажи мне подробно, как ты проводишь свои свободные 15 минут.

***

- Вы не желаете подписаться на нашу газету?
- Не желаю.
- Почему?
- Потому что газета ваша - глупая, примитивная и безграмотная.
- Зато мы будем доставлять ее вам совершенно бесплатно.
- Бесплатно?! А можно два экземпляра?

***

Счастье в эмиграции - это мгновение, когда одна неприятность закончилась, а следующая еще не началась.

***

Больше всего в Торонто поражают израильтяне - спокойные, корректные и добродушные - чувствуется - приехали навсегда.

***

Эта кукла на велфере меня спрашивает: ?Почему вы работать не идете??
А я ей нежно так, с чистым британским акцентом: ?Милая моя, я 30 лет за яйцами простоял!?
Второй год не вызывает.

***

Да здравствуют канадские бездомные - самые морозоустойчивые бездомные в мире!

***

Попытка канадско-русского словаря:
хайло - сосед-канадец, с которым здороваешься каждое утро.
филфак - чувство любви
нечайно - не китаец

***

Бережливый мужик - купил новую машину и полиэтиленовые мешки с сидений не снял. Зимой сидеть на них холодно, а летом еще хуже. Зато лет через 15 на свалке очень удивятся - почему в такой обшарпанной колымаге совершенно новые сидения?

***

- Эти музыканты так гремят! - орали все друг другу за столом. - Поговорить невозможно.
Музыканты сделали перерыв. За столом наступила гробовая тишина - тема была исчерпана.

***

- Мы через неделю прилетаем! Если не очень трудно, подыщите для нас квартирку. Только, бога ради, не в русском гетто. И повесил трубку. А в каком гетто хотел бы жить - так и не сказал.

***

Русская эмиграция в Торонто делится на ?прямиков? - это те, кто прибыл сюда прямо из России, и остальных - поживших до Канады кто в Израиле, кто в Германии и т.д. Странно, но страдают ностальгией почему-то только ?прямики? - видимо бросить одну родину все-таки труднее, чем несколько.

"Зеленый "Хёндай"

Это было невероятно, а значит подозрительно.
Сергей с сомнением смотрел на продавца, тот, прищурившись , и немного презрительно косился на него. Дорогой серый костюм сидел на нем как влитой, однотонный темно-голубой галстук был безукоризненным. Породистое лицо с седоватыми усами внушало доверие, но все-таки...
Зеленый фургончик "Хендай" поблескивал под жаркими лучами летнего солнца изумрудными боками и манил в кондиционированную прохладу удобного салона.
-Господи, у меня просто в голове не укладывается...Извините, но вы должны понять мои сомнения...такая цена...неожиданна...-Сергей очень волновался, и поэтому его речь приобрела редко появлявшуюся в его обычно гладкой речи отрывистость.
Продавец немного смягчился.
-Документы вы видели ? Видели. Диагностику проходили ? Проходили. Машина числиться за банком, организация у нас солидная, следовательно, ваши сомнения - просто плод больного воображения. Давайте так, вы думаете еще две минуты, принимаете окончательное решение или я предлагаю машину другому покупателю. У меня очень мало времени, я в данный момент нахожусь на работе, а наше руководство очень требовательное и строгое. Если наш президент сказал продать машину за такую цену, то я не в праве оспаривать его распоряжение. У меня и без этого много дел. Все - все. Время пошло...
-А что за бледные пятна внутри на обшивке ?
-Чудак человек, я же говорил вам с самого начала, что машина использовалась очень активно, в том числе в ней привозили в банк обеды для полутора сотен сотрудников. Иногда что-то опрокидывалось, проливалось...
-Ладно, я беру !- Сергей понял, что еще минута, и этот холеный и гладкий банковский завхоз окончательно потеряет терпение. Кто их знает, этих богатых новорусских банкиров, денег у них столько, что иногда - он слышал о подобных случаях - у них можно приобрести по какой-то прихоти надоевшую машину за сущие гроши. В данном случае речь шла о пяти тысячах долларов, фантастически низкая цена для микроавтобуса с таким мизерным пробегом и всего двухлетним сроком эксплуатации. Он прекрасно знал, что подобный микроавтобус имеет рыночную стоимость порядка четырнадцати - пятнадцати тысяч "зеленых" и переживал, что за этим кроется какое-то мошенничество. При оформлении в автомагазине проблем не возникло. Регистрация в ГИБДД тоже прошла без сюрпризов.
Сергей немного беспокоился, что не успел в этот же день оформить страховку, поэтому ночевал внутри "Хендая", так как отлично знал, как оперативно работают угонщики, у которых служба информации была налажена безукоризненно. Слишком много его знакомых, понадеявшись на "русский авось" лишилось своих только что приобретенных "железных друзей" сразу же после покупки. Прямо с утра он оформил страховой полис.
Машина была великолепна. Просторный и удобный салон, еле слышно работающий двигатель, огромные сильно тонированные стекла, пятипозиционный кондиционер, и - о , Господи !- встроенная в "торпеду" мощная система "караоке" !
Сын и дочь визжали от восторга, а жена Валя, в силу своего религиозного воспитания крайне негативно относившаяся к тем плотским изыскам, которые она называла "извращениями", впервые за восьмилетнюю супружескую жизнь позволила ему ВСЕ, проявив себя в постели если не афинской гетерой, то уж певицей Мадонной точно.
Все были счастливы.
По субботам и воскресеньям, в любое время года, почти без перерывов, семья ездила в деревню, где в крепком деревянном доме, обремененная большим хозяйством, проживала теща. Эти поездки стали обязательными как церковный ритуал: свежий воздух и парное молоко позволяли поддерживать уровень семейного здоровья на очень высокой планке. Даже дети, пять дней в неделю дышавшие загазованным московским воздухом, набирались на природе такой жизненной силы, что, в отличие от своих чахлых одноклассников практически не болели.
Эта поездка была бесподобно комфортна. Когда сигналящий "Хендай" вкатился во двор деревенского дома, теща, сидя на маленькой деревянной скамеечке, доила привязанную к крюку в стене пегую козу, целебное молоко которой было не последним из факторов, обеспечивающих семье безукоризненное здоровье.
Увидев приближающееся зеленое "чудовище", коза начала дико блеять и, рванувшись в сторону, чуть не опрокинула стоящую под выменем алюминиевую кастрюльку. Теща, схватившись за обвивающий ее шею старый собачий ошейник, прижала животное к стене, затем обернулась и со спокойным удивлением взглянула на остановившуюся в ее дворе незнакомую машину.
Дети выскочили первыми и сразу же бросились обнимать бабушку, затем, полные чувства собственного достоинства, появились их гордые родители, нагруженные подарочными коробками. Через минуту бабка оставила немного успокоившуюся козу на попечение внуков и пошла к машине, медленно вытирая руки о надетый поверх старого платья фартук.
-Теща, принимай аппарат, "махнул" не глядя ! - начал шутить Сергей, но тут же осекся, увидев скорбный взгляд и поджатые губы старушки.
-Что, не нравится ? - в его голосе появился оттенок неприязни, того древнего чувства , которое испытывает абсолютное большинство мужчин к матерям своих подруг, и которое почти не проявлялось в их общении в течении всего срока семейного общения.
-Пойдем в дом, чего уж на улице стоять, - теща сделала приглашающий жест в сторону двери, - у нас будет, о чем поговорить...
За столом сидели в напряженном молчании. Притихли даже дети, ощущавшие напряженность взрослых. Обед прошел муторно. Сергей почти не ощущал вкуса еды, несмотря на то, что теща готовила великолепно.
После еды, когда дети снова отправились играть во дворе, Сергей прервал затянувшееся молчание.
-Мама, зачем вы так ? Я просто не могу понять... В ней много места, она удобна. У вас свое большое хозяйство, ее прекрасно можно использовать для перевозки на рынок. Помните, как мы мучались, когда в позапрошлом году везли в "шестерке" на рынок вашу старую козу ?- он нервно засмеялся. - Ради Бога, чем вам не нравится машина ?
-В самом деле, мама, - поддержала его жена, - я тоже ничего понять не могу...Ты сама сколько раз говорила, что нам нужна большая машина...
Старушка сникла. В ее глазах вдруг появилось выражение такой тоски, что молодые супруги замерли, затаив дыхание.
-Ко мне приходил отец. Вчера ночью. Молодой...В форме, в которой его хоронили, когда привезли из Чехословакии в шестьдесят восьмом... Он сказал, что вы приедете на новой машине. И что от нее надо избавиться как можно скорее. Любым путем. Лучше сжечь ! Сжечь, он сказал, вы слышите ?!
Сергей закрыл глаза и перевел дыхание. Он был готов к любому исходу, теще мог не понравиться цвет, форма машины, наконец то, что она была зарубежного производства : у стариков часто бывают такие необъяснимые странности, что только держись. Мало что происходит в их гаснущем сознании, в любом случае можно было найти какой-нибудь компромисс, уговорить...
И он попытался. Он говорил без перерыва почти час, но теща только отрицательно качала головой, уставившись в накрытую многократно стираной скатертью столешницу, и всем своим видом демонстрируя то ослиное упрямство, которое характерно для многих пожилых женщин, особенно тех, которые всю свою жизнь исповедовали с детства вбитые в голову старые, мешающие жить молодежи принципы... Жена молчала, но то, что она почти все время сидела, прижавшись к его плечу, показывало, что она - на его стороне.
На улице быстро смеркалось. В доме пришлось зажечь керосиновую лампу : хотя деревня давно электрифицирована, но электричество поступало в дома с частыми перебоями из-за невесть каких проблем на линии. Сергей всегда наслаждался этим желтым тусклым светом, гипнотизирующим городских жителей едва дрожащим язычком укрощенного пламени : он будил в глубине души давно утерянные романтические ощущения и создавал настроение покоя и умиротворения. Но не в этот раз - настроение было основательно испорчено.
С улицы прибежали дети. Теща, которая уже успела приготовить постели, с каменным лицом налила им в кружки целебного козьего молока, взяла в руки жестяное ведро и направилась в ночь, сказав, что ей необходимо проверить, все ли в порядке с козой в сарае. Сергей с Валей облегченно вздохнули. Напряженность в отношениях с тещей основательно испортила им настроение, и они были рады поскорее лечь спать.
Дети уже тихо сопели наверху нагретой русской печки, романтическом атрибуте уже немногих современных сельских домов. Супруги легли в постель, и, прижавшись друг к другу, уже начали отходить ко сну, когда Сергея вдруг неожиданно посетила мысль : теща пропадала на улице уже полчаса, прошло слишком много времени для простого вечернего осмотра хозяйства.
Осторожно скинув свою половину одеяла, он выглянул в окно. В неверном мерцающем свете горящего бумажного факела, зажатого в руке бабки, он, похолодев, увидел ее лицо, полное решимости и искаженное ненавистью. Пламя отражалось на зеленых боках "Хендая" ржавыми плавающими пятнами.
Желудок сжала судорога страха, и он выскочил из дома в считанные секунды, едва успев схватить за руки старуху, уже открывшую дверь салона и намеревавшуюся бросить внутрь факел. Теща была в сомнамбулическом состоянии, совершенно ясно было, что она не соображает, что творит : пламя от загоревшегося "Хендая", стоявшего всего в пяти метрах от жилища могло запросто перекинуться на деревянный сельский дом, и тогда...
На его крик из дома выскочила перепуганная жена. Вдвоем они отвели переставшую сопротивляться тещу в дом и уложили на жесткую лавку, сев с двух сторон от нее и, на всякий случай держа лежавшую за руки.
Когда, уже немного успокоившись, они решили переложить ее в кровать, по телу бабки вдруг пробежала судорога и она села на лавке со скоростью распрямившейся пружины.
-Мама...- только и успела испуганно произнести Валентина и сразу отшатнулась в сторону : мать глядела на нее немигающими ледяными глазами. Пальцы сухих рук начали быстро извиваться, их движение напоминало хаотичное движение щупалец анемона. В ее горле зародилось низкое басовитое гудение, понемногу нарастая звук повышался, затем в нем появились отдельные модуляции. Потом звук неожиданно оборвался. Сердца супругов были готовы выскочить. Дрожа, бледные, как зачарованные они смотрели в заострившееся лицо женщины, которая сидела перед ними напоминая каменного истукана.
-...Вы не верите...не верите...вам придется поверить...- голос, раздавшийся из ниоткуда был очень низким, - ..но...когда вы поверите...будет уже поздно...сделайте сказанное...слышите...сделайте...-
Внезапно, лишившись сил, Сергей тихо соскользнул на пол, усевшись рядом с телом потерявшей сознание жены. С полок с грохотом посыпалась посуда. На печи визжали проснувшиеся дети... Как он вытаскивал из дома жену и выносил на руках уже скулящих от ужаса детей, Сергей не помнил. Двор освещался серебряным светом полной луны, хромированные детали машины, отражая его, разбрасывали по двору бледные лунные "зайчики". В курятнике орали всполошенные куры . Дико блеяла вырвавшаяся из сарая коза, она хаотично носилась по двору, стуча копытами по утрамбованной земле, пока не влетела в дверь фургона, которая так и оставалась открытой до сих пор. Сергей увидел : тяжелая дверь поехала по направляющим, раздался хруст ломающихся костей и придавленное животное забилось в агонии.
"Хендай" несколько раз мигнул фарами, затем заработал двигатель.
Машина тронулась в направлении застывших от ужаса, обнявшихся детей, потом, словно передумав, сделала круг по двору и двинулась в сторону дома, еще пару секунд спустя остановился, и, развернувшись, как - будто в нерешительности повернула к Сергею, сгибавшемуся под тяжестью продолжавшей оставаться без сознания жены. Фургон словно раздумывал, на кого первого накинуться. И тут в сознании Сергея произошел перелом, словно какая-то неведомая сила подчинила его своей охранительной власти. В нескольких шагах от забора, с его внешней стороны, располагался глубокий сырой овраг. Перевалив Валентину на левое плечо, подталкивая свободной правой рукой детей, он бросился к выходу со двора. Они едва успели упасть в пахнущий одновременно влажной травой и гниющими отходами овраг, как сзади раздался удар, треск, и часть забора рухнула. Лежа на спине, Сергей видел, как в свете фар кружатся щепки, древесная труха и мелкий ночной гнус.
Поняв, что добыча от него ускользнула, "Хендай", беспрерывно сигналя, начал наматывать круги по двору. Скорость его движения постоянно нарастала, казалось - еще немного и центробежная сила завалит его на бок. В расположенных невдалеке домах начали зажигаться окна. Кто-то выстрелил в воздух дуплетом, неуклюже попытавшись отпугнуть предполагаемых налетчиков.
Опять наступила тишина.
Сергей рискнул осторожно приподняться, высунул голову из-за края оврага. "Хендай" настороженно застыл в нескольких метрах от двери в дом, медленно зажигая и выключая фары, в сюрреалистическом смешении лунного и электрического света была видна стоящая на пороге теща, с зажженной керосиновой лампой в руке. Машина и женщина напоминали готовящихся к схватке ковбоев, застывших друг напротив друга на центральной площади городка Дикого Запада.
Затем теща что-то крикнула, брошенная лампа прочертила воздух и врезалась в гладкий "лоб" монстра. Стук железа о железо - и охваченная пламенем машина, гудя, рванулась вперед, смела женщину и врезалась в стену дома.
Сергей позволил себе потерять сознание...
День был жарким. Отправив жену с детьми в город на МЧСовской машине, Сергей давал объяснения прибывшим на место происшествия официальным лицам. Сельский участковый, привыкший к периодическим возгораниям "частного сектора" не стал забивать себе голову беспочвенными подозрениями : если не было заявлений от пострадавших, дело можно было "спускать на тормозах", особого желания лазить по дымящимся развалинам в поисках вещдоков, да еще в такую жару, у него не было. Привычные ко всему бойцы МЧС, воспользовавшись рабочей паузой, завалились в тени деревьев растущей рядом маленькой рощицы. Когда Сергей, устав от расспросов, попросил разрешения вернуться, наконец, в столицу, его никто не стал задерживать. Навестив в больнице жену и детей, он выяснил, что кроме сильного шока и отдельных царапин, их здоровью больше ничто не угрожает. И, пока он не свалился сам, надо сделать еще одно дело...
Листок с телефоном и фамилией продавца он нашел быстро, тот продолжал валяться на столе в его кабинете в ворохе неразобранных бумаг, поэтому проблем с поиском адреса не возникло.
Впоследствии, даже по прошествии многих лет, Сергей, интеллигентный, мирный человек, вспоминая их встречу, сжимал кулаки и скрипел зубами.
Избитый до полусмерти хозяйственник в суд подавать не стал...

"Соседи"

В небольшом подмосковном городке в трёхэтажном доме с двумя подъездами, выходящими в прямоугольный, огороженный со всех сторон такими же домами двор, жили Пиндюрин Иван Трофимович и Вихляев Пётр Сергеевич. У каждого из них была трёхкомнатная квартира. У Ивана Трофимовича . на третьем этаже, а у Петра Сергеевича . на первом. Были они люди семейные и держали в квартире животных. У Ивана Трофимовича был породистый чёрный терьер Таймыр и кошка Белка, а у Петра Сергеевича . беспородная сука Марта и кот Васька. У каждого из них имелся автомобиль, велосипед, садовая тележка, ну, и прочая ерунда, которая не очень необходима современному человеку, но которую жалко выбросить. И, вот, однажды, пришла Вихляеву идея повязать свою Марту с пиндюринским Таймыром, о чём он сообщил Ивану Трофимовичу. На что Пиндюрин отказал ему в категорической форме, мол, мы с беспородными суками не вяжемся. Вихляев, конечно, обиделся, и с тех пор перестал здороваться.
Как-то летом, в пятницу вечером, готовясь к выезду на дачу рано утром в субботу, оставили они свои авто во дворе под окнами дома на ночь. Машины, как и положено, были оснащены звуковой сигнализацией, похожей на вой пожарной сирены. И, как назло, в эту ночь у кошки Белки начался период полового влечения, и Иван Трофимович проснулся среди ночи от дичайшего крика своей любимицы. Чертыхаясь, поплёлся он на кухню попить. А в это время, любимый кот Петра Сергеевича Васька, уже давно положивший глаз на Белку, заволновался, услышав призывы своей возлюбленной, и выпрыгнул в форточку прямо на пиндюринский автомобиль, на что тот отреагировал страшным воем. Реакция Ивана Трофимовича была моментальной, и он выскочил из подъезда в трусах и тапочках, но ничего криминального не увидев, поскольку Васька, испугавшись стука подъездной двери, шмыгнул под машину, направился домой. Кот же, влекомый призывами с третьего этажа, вновь прыгнул на крышу автомобиля, но уже соседнего . Петра Сергеевича. Сирена взвыла. И уже Вихляев выскочил из подъезда, держа в руках двустволку. Кот снова шмыгнул под машину, а Вихляев, обойдя вокруг жигулёнка и покачав головой, возвратился в квартиру. Кот Васька повторил свой манёвр, а Ивану Трофимовичу пришлось повторить свой, Затем - Петру Сергеевичу. И так несколько раз . пока два соседа не столкнулись в подъезде.

- А-а! . Взревел Вихляев, размахивая двустволкой, - так это вы хулиганите, Иван Трофимович.
Лицо его сделалось красным, а правое ухо задёргалось.
- Как вам нестыдно, - задыхаясь после пробежек по лестнице, прошипел Пиндюрин, - да я на вас в суд подам. Это вы хулиган, мерзкий и беспринципный тип.
В подъезде послышался стук открываемых дверей. Возмущённые жильцы выглядывали из квартир.
- Безобразие!
- Людям спать не даёте!
- Понаставили тут своих тачек!
- Колёса им проколоть! Вот что! Ко-лё-са!
В это время сразу два автомобиля оглушительно взвыли и Пиндюрин с Вихляевым с открытыми ртами уставились друг на друга.
Через мгновение они уже были на улице.
Переставшая орать Белка, выскочив в оставленную открытой дверь, спокойно сидела на крыше вихляевского автомобиля, напротив истомлённого ожиданием Васьки, который устроился на машине Ивана Трофимовича и влюблено смотрел в глаза своей невесте.
Громкий хохот услышали соседи. А Пиндюрин и Вихляев забрали своих любимцев и, крепко обнявшись, отправились домой.

"Взгляд с другой стороны"

Было жарко. Настолько жарко, что сил идти дальше просто не было. В голове звучала музыка. Мне слышалось журчание воды в кране, в ручейке, в горных потоках или Ниагарском водопаде. Но ничего этого не было. Было солнце над головой, линия горизонта со всех сторон и мысль. Даже одно только слово. Всего четыре буквы, но эти буквы могут спасти меня, спасти человеческую жизнь.
Жизнь... Моя жизнь... Много это или мало? А ведь никогда прежде не задумывался об этом. Да и зачем было? Лишь теперь, когда впереди только свобода, две бесконечности - над головой и под ногами, я начал понимать, что человеческая жизнь лишь маленькая частица, исчезновения которой никто не заметит. Разве что где-то в другом мире, вернее, в другой жизни, которой, кажется, никогда и не было, кто-то вспомнит, что я был.
Школьные друзья? Врядли. Никогда я не был заметен им. Родители покинули этот мир уже давно. Соседи? Но у меня нет дома. Любимая девушка? А была ли она любимой? Друзья? Они перестали ими быть и отвернулись от меня.
Мои ноги больше не слушаются меня, они отказываются меня нести. И вот я уже щекой ощущаю горячее дыхание той бесконечности, которая еще недавно была под ногами. Маленькие песчинки, ничтожные, напоминают человечество.
Я чувствую, что скоро настанет миг, когда одной песчинкой в океане жизни будет меньше. Сил нет думать... Сил нет смотреть... Я закрываю глаза. Сил нет дышать...
Две бесконечности слились в единой неподвижной точке, бывшей недавно чьей-то жизнью.

"Вездесущий секс"

Нет! Это чёрт знает, что такое! Включишь телевизор - там секс пропагандируют, радио послушать захочешь - то же секс, газету в руки возьмёшь - опять секс.
Мало того, что жена почти каждую ночь пристаёт: "Ну, давай, миленький",- так теперь и по проспекту вечером спокойно не пройдёшь - девахи сексуального телосложения то же зазывают: "Ну, давай, миленький". Куда, скажите на милость, деваться мужчине в возрасте, который, слава Богу, поработал уже достаточно на этом поприще и, прямо скажем, устал. Не-ку-да! Разве что - на рыбалку или за грибами, да и там полно охотниц за мужским телом.
Вот, случай со мной произошёл.
Уехал я из Москвы на своей "шестёрке" километров за триста на выходные порыбачить. Ни водки, ни пива не взял, только чистого спирта походную фляжку, да соседа молодого прихватил. Очень, холостяк, просился, видно, то же, устал. Да. В субботу под утро приехали мы к небольшому озерцу. На одном берегу - лес, а на нашем - чистое поле. Солнышко из-за леса встаёт, воздух - не надышишься, вода - прямо набирай и вези продавать в Москву на сексуальных тропах. Остановились мы, значит, палаточку поставили, снасти размотали, костерок сподобили, ну, и, как водится, за успех мероприятия сели выпить по маленькой и закусить. Только мы расположились, слышим - шаги, вроде как, бежит что-то. Смотрим, выбегает из-за пригорка оно в купальном костюмчике и - бултых в воду. У нас, конечно, весь аппетит сразу пропал, поскольку, какой же аппетит, когда рядом плавает то, от чего мы сбежали. Смотрим, а оно уже из воды вылезает: "Привет,- говорит,- рыболовам. А я - с того берега. Дом отдыха там в л! есу. Каждый день сюда бегаю - здесь дно хорошее, песчаное. А вы что-нибудь поймали? Можно посмотреть? А, только приехали? Ой! Так пить хочется, дайте попить".- И хвать мою фляжку, и давай глотать. Через полминуты только оторвалась, скривилась вся: "Да это же у вас спирт! Что же вы не предупредили? Теперь закусить скорее дайте!" Уселась рядышком, видим, её уже на песняка потянуло. Повернулась ко мне и дышит в лицо: "Попробуй м-м-м, м-м-м, попробуй джага, джага". Я своего соседа толкаю, Серёгой его зовут: "Серёга, может, ты попробуешь?" А он: "Натощак не работаю". Выпил остатки, те, что "русалка" не допила, и поволок её в палатку. Только и слышно было: "М-м-м, джага, м-м-м, джага". В общем накувыркались они и ушли вместе в дом отдыха. Скоро на том берегу, музыка заиграла, между деревьев народ мелькать стал, всё больше женского пола, и, почему-то, в мою сторону показывать. Часа через три из-за того же "русалочьего" пригорочка появился мой Серёга в обнимку с "русалкой", а рядо! м с ними - ещё одна наяда, которой то же надо. Ну, думаю, конец всему голова. Прыгнул я в свой жигулёнок, ударил по газам и мимо этой троицы - вжик, только меня и видели.
Через неделю вернулся Серёга, измученный и обиженный на меня, но переполненный впечатлениями сексуального характера. Приволок снасти, палатку и русалку-Надю. Теперь вместе живут, продолжением Серёгиного рода занимаются. Вот уже, какой месяц, слышу за стеной: "М-м-м и джага". Посмотрим, что дальше будет.
Вот вам и рыбалка. Нет, пропаганду секса всё же надо ограничивать! А то ведь, чёрт знает, что такое!

"Точный диагноз"

Жаль страну! Сколько сумасшедших на свободе!
АЗИЗ НЕСИН


- Алло, психбольница, я хотел узнать, когда экономический кризис закончиться?
- Так чего вы к нам, в Кремль звоните!
- Я звонил, но там смеются и к вам на консультацию посылают.
- Ну знаете, мы заочно не консультируем, вот когда они к нам поступят, и будет более-менее ясно...

"Звездный PR"

Говорят, чтобы сейчас в России решить какую-нибудь проблему, нужно нанимать PR-агентство...они придумают какую-нибудь бредятину, сольют журналистам, те, не подумав... В общем, дойдет шумиха до начальства..., ну а там, как повезет. Если заденет чиновника за живое, глядишь, и вопрос решится!
Вот одна обсерватория глядела-глядела на звезды, ну и проглядела все на свете. Нет, чтобы наладить разлив водки. "Астрономическая" - шикарный бренд! Вон, при посольствах не гнушаются "Посольскую" разливать. Или, если уж от телескопов не оторвать - сымайте компромат по окнам...Выборы скоро, уйдет - влет! А они все за кометами, да метеорами. Только вот эти бестии, как деньги бюджетные - все мимо и мимо...
Эти доктора наук - народ слегка пришибленный. У них воду и электричество отключили, а они все от неба не оторвутся. Но ничего, посидели месячишко при свете луны... да снесли телескопы в ломбард. И к пиарщикам с поклоном. Мол, научите нас необразованных, как упросить чиновников денежек на нашу звездную науку подкинуть. А то останется небо без пригляда!
Пиарщики думают быстро: наука - дело темное, про нее начальству лучше не вякать. Здесь другой промоушен нужен. Давайте, утку запустим, что летит де к нам комета...прямо к выборам в Кремль бабахнет. В прошлый раз, комета шлепнулась - мамонты вымерли...
В общем, насвистели журналистам, ...наши телеканалы в истерике бьются, СиННэнщики камеры вокруг Кремля расставляют. А денег - ноль. Бюджетом не предусмотрено. А тут еще попы крестным ходом пришли. Вроде как молитвами комету отвернуть. А сами потихоньку обсерваторию рулетками меряют и к куполу крестики прикидывают...
Кинулись астрономы обратно к пиарщикам, вы что надели! Голодали, так хоть обмерять никто не приходил! Те почесали репы, да-да, накладочка вышла. Плохо изучили проблему. Но ничего, поправим, меняйте траекторию падения...Женевское озеро знаете, вот туда комета и звезданётся. Все подвалы на 300 км вокруг волной затопит!
Что вы думали!? На следующий день - слушанья во всех подкомитетах. Крику, шуму, коммунисты с правыми сцепляются, кто больше денег предложит. Жириновский по Думе с телескопом под мышкой бегает. Хакамада по телевизору перед картой звездного неба выступает. Газпром с Лукойлом проснулись - шлют колбасу и крупу целыми мерседесами. А у обсерваторских ворот броневички центробанковские в очередь - только разгружать успевай!
В общем, выгорело дело! Отремонтировали обсерваторию, зарплату за десять лет выплатили, халаты новые купили, швабры импортные...Церетели приезжал, предлагал памятник Джордано Бруно отлить, в натуральную величину Останкинской башни с мерцающей подсветкой! И чтоб как гриль вертелся!
Но, пиарщики предостерегли от звездной болезни. Не надо бюджетное финансирование на публику выставлять, а то быстро Чубайса на хозяйство пришлют. В общем, насоветовали оставшиеся деньги сбросить через оффшор поближе к предполагаемому месту падения. Так что наука астрономическая еще поживет...

"Последнее удовольствие"

Известный раввин Эфраим Залманович, будучи в Иерусалиме, проходил мимо Кнессета и вдруг почувствовал неудержимые позывы отнюдь не патриотического свойства.
Напевая ?И вновь я посетил?, он стремительно ворвался в храм еврейской демократии и столь же проворно вошел в парламентский сортир.
Заглянув в одну из кабин, Залманович, к ужасу своему и удивлению, обнаружил на унитазе депутата Кнессета.
Ну и что, скажите вы, ничто человеческое государственным мужам не чуждо.
Совершенно верно, того же мнения придерживается и сам уважаемый ребе, но дело в том, что вышеназванный депутат, отправляя свое ?человеческое?, переговаривался при этом по мобильному телефону.
Придя в Раввинат, и покопавшись во всевозможных талмудических инструкциях, предусматривающих, как и где следует еврею отправлять естественные надобности, реб Эфраим нашел, что, сидя на унитазе наши соплеменники должны священнодействовать, не отвлекаясь и не отзываясь на мирские заботы. А раз так, спешно был издан галахический указ: ?Всем служащим госучреждений категорически возбраняется петь в уборной или вести там же переговоры по телефону?
- Можно ли хотя бы читать? . интересуются встревоженные граждане.
- Читать можно, - утешает раввин, - но только с условием: во-первых, это должна быть светская газета, а во-вторых, без упоминания в ней священных текстов.
Необычное постановление раввина вызвало панику в правительственных кругах и даже на бирже, но последующее послабление, связанное с туалетным чтением несколько ослабило накал страстей, вызванных клозетной темой:
- Хоть это удовольствие пока при нас, - с удовлетворением говорят израильтяне.
Высочайший указ уже обнародован. Вопрос лишь в том, как Залманович собирается проследить за его выполнением.
Предполагается, что при каждом общественном унитазе будет приставлено по одному казенному раввину.

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Назад.

Хостинг от uCoz